Был вечер. В одежде измятой ветрами, Пустынной тропою шел Бэда слепой. На мальчика он опирался рукой, По камням ступая босыми ногами. И было всё глухо и дико кругом, Одни только сосны росли вековые, Одни только скалы торчали седые, Косматым и влажным одетые мхом. Но мальчик устал; ягод свежих отведать, Иль просто слепца он хотел обмануть: "Старик!- он сказал,- Я пойду отдохнуть, А ты, если хочешь, начни проповедовать: С вершин увидали тебя пастухи... Какие-то старцы стоят на дороге... Вон жёны с детьми! Говори им о Боге, О Сыне, распятом за наши грехи." |
И старца лицо просияло мгновенно, Как ключ, пробивающий каменный слой, Из уст его бледных живою волною Ввысокая речь потекла вдохновенно - Без веры таких не бывает речей!... Казалось, слепцу в славе небо являлось, Дрожащая к небу рука поднималась, И слёзы текли из потухших очей. Но вот уж сгорела заря золотая, И месяца бледный луч в горы проник, В ущелье повеяла сырость ночная, И вот, проповедуя, слышит старик, Зовёт его мальчик, смеясь и толкая: "Довольно, пойдем, никого уже нет!" Замолк грустно старец, главой поникая, Но только замолк он - от края до края: "Аминь", ему грянули камни в ответ. |