Вспоминает Татьяна Ивановна Мурашкина  
— доцент Бауманского университета:

...Мне очень повезло. Я с детства жила в Индии: мой отец, Иван Михайлович Харченко, был дипломатом и проработал в этой сказочной стране более двадцати лет.

Со Святославом Николаевичем мои родители познакомились в 1954 году. Они были поражены, встретив художника, уже четверть века живущего в этой стране и настолько сохранившего свою “русскость” — он нес в себе лучшие черты истинного русского интеллигента. Уже при первом знакомстве стало ясно, что перед ними большой мыслитель. 

Я была десятилетней девочкой, когда впервые увидела Святослава Николаевича... Он пришел к нам в гости со своей женой, актрисой, первой леди индийского кино Девикой Рани. Они сидели в гостиной в креслах и беседовали о чем-то с моими родителями. Я хорошо помню свои ощущения: эта пара была ослепительно красивой, хотелось ими любоваться и — одновременно — было даже страшновато на них смотреть, как боишься смотреть на Солнце, чтобы не ослепнуть...

С тех пор представление о настоящей Красоте связано для меня с образом Святослава Николаевича. Он излучал “нечто” — чрезвычайно благодатное для окружающих. Даже глядя ему вслед, люди ощущали необычность этого человека. Я хорошо помню Святослава Николаевича на его собственных выставках — в Индии и у нас в России. Он всегда на них работал, два часа утром и еще два — вечером, общаясь с посетителями и обсуждая темы своих картин. Святослав Николаевич появлялся в залах — шел легкой упругой походкой — и к нему устремлялись люди... Его слушали необычайно внимательно, не отрывая глаз от него самого... Прекрасный облик автора так гармонировал с его картинами!

В своих рассказах он делал акцент на то, что вся Природа — живая, что мы живем в океане Сознания, что даже у простейших организмов есть не только инстинкт... Святослав Николаевич говорил, что мысль — это живая энергия, разлитая повсюду, каждый маленький живой организм несет в себе зачаток этой энергии. Он любил повторять: “Жизнь, как вы знаете, полна замечательной мудрости и чудес. Эта замечательная мудрость разлита во всем”.

Святослава Николаевича интересовал прежде всего человек — с его внутренними возможностями. Он рассказывал нам о некоторых людях Индии, об их удивительной способности совершать нечто, для нас в высшей степени поразительное и необъяснимое. “Ну назовите это чудесами, если вам так удобнее!” — улыбался Святослав Николаевич.

Он привлекал наше внимание к тому, что в природе существует много тайн, которые ждут своих исследователей.

Тут надо обязательно вспомнить, что все творчество Святослава Николаевича — это отображение глубоких философских мыслей Учения Живой Этики, носителями которого была семья Рерихов. Оно посвящено космической эволюции человечества. Цель жизни семьи Рерихов заключалась в передаче этого Учения всем нам...

Мы должны понять, что человека нельзя рассматривать отдельно от Земли и от Космоса. Мы отвечаем не только за свои поступки, но и за слова, и — прежде всего! — за свои мысли. Живая Этика или Агни Йога — это учение о Мысли. Человек должен понимать, что именно мысль — самая мощная энергия в мироздании, которой можно пользоваться по-разному — и созидать, и убивать. Без осознания этой важнейшей истины на данном эволюционном этапе человечество может погубить и себя, и свою планету. Эти идеи проходят через творчество всей семьи Рерихов. Их было четверо: родители — Николай Константинович, Елена Ивановна и сыновья — Юрий и Святослав. И каждый из них — гений...

Когда я думаю о Святославе Николаевиче, мое сердце просто трепещет... У него были очень выразительные глаза. Я в них видела всегда такую глубокую любовь и теплоту... что я просто ни с чем не могу это сравнить! Он был очень внимательным. Помню, как мы ездили с сестрой в Ленинград, чтобы посмотреть его картины (“Господом твоим”, “Триумф Евы”), которые были запрещены к показу у нас в Москве. Стояла холодная ленинградская зима, а нам было тепло от искренней заботы Святослава Николаевича, который непременно интересовался: “Теплая ли у Вас шубка?”, “Кушали ли Вы?” А за столом обязательно говорил жене: “Закажи мороженое для детей”, хотя “детям” было уже далеко за двадцать...

Он был сердечен и прост. И этим раскрепощал любого человека, с которым общался. Но это была великая простота, признак очень высокой духовности. Святослав Николаевич вовсе не был закован в какие-то аскетические нормы поведения. Он был очень остроумен и так заразительно смеялся! Во внешних проявлениях не было ни малейших признаков высокомерной загадочности. 

Конечно, дороги все воспоминания о нем. Но есть и особенно важные...  мы долгие годы ничего не знали о Живой Этике и воспринимали Святослава Николаевича просто как очень хорошего и близкого человека. С ним я всегда сравнивала других людей — он был для меня высшим критерием их оценки и, конечно, моего собственного поведения.

И только когда через много лет после нашего знакомства я наконец нашла и стала читать книги Живой Этики, погрузилась в высокую философию, в красоту этого учения, ощутив при этом огромную радость, только тогда я стала понимать, с каким Человеком свела меня жизнь!

Все это было “мое” — то, что будет со мной всегда, при любых обстоятельствах внешней жизни. И мне страстно хотелось выразить Святославу Николаевичу такое важное для меня чувство. Он в это время был в Индии, и я очень ждала очередного его приезда в Россию.

И вот наконец он в Москве! Мы идем в гостиницу “Советская”, где они с женой любили останавливаться, и внутри у меня все кипит от радости и волнения...

И Святослав Николаевич почувствовал это мое горение! Пока мои родители раздевались в прихожей, он быстро провел меня в гостиную (хотя всегда, по всем законам вежливости, сначала уделял внимание старшим), посадил за стол и посмотрел на меня с самым живым интересом... И когда я произнесла: “Святослав Николаевич, наконец-то! Мне попали в руки книги Вашей матушки, и я нашла там очень много ответов на свои внутренние вопросы!” При этих словах глаза у него загорелись, он крепко сжал мою руку и сказал: “Я рад, я очень рад! И теперь всегда, сколько бы Вы ни читали эти книги, Вы всегда будете находить там очень много полезного”. В тот момент Святослав Николаевич удивительно преобразился, хотя в обычном состоянии был человеком очень сдержанным. Тогда я поняла, как важно было ему услышать, что эти книги распространяются, читаются и усваиваются людьми.

И когда я стала читать эти книги, я сказала себе: “Боже мой! И это все написала матушка нашего Святослава Николаевича! А я-то думала, что она писала мемуары... А здесь — такая Высота, такая Мудрость и... Тайна! Кем же она была? И кто Те, которые послали им зов с Гималаев? И кто же Он? Такой близкий, простой в общении... Мы тут с ним чаи распиваем, а его семья и, следовательно, он сам имеет отношение к тайнам мироздания, к тому, что и сказать нельзя! Вот это да!” Но расспрашивать о сокровенных загадках этого, безусловно, Посвященного Человека я не то чтобы не смела — у меня даже не возникало подобного желания! Я хорошо понимала, что такие вопросы не задают — на них и не отвечают... Только читая эти книги, которые заставляют думать, ты можешь открывать тайну за тайной, и счастье — расшифровать их самостоятельно!

Святослав Николаевич Рерих — всемирно известный художник, занесенный во Франции в список Бессмертных. Прекрасно, если там смогли по-настоящему оценить его творчество... Хотя, как мне кажется, до подлинного признания и понимания его работ люди, в большинстве своем — и на Западе, и у нас в России, еще очень далеки...

Он был награжден правительственными наградами многих стран — как художник, мыслитель и общественный деятель, так много сделавший для сближения народов Земли... 

Святослав Николаевич не терял ни минуты — и написал за свою жизнь около четырех тысяч картин! И это при том, что он серьезно занимался орнитологией и минералогией, работал в институте “Урусвати”, возглавлял большое количество культурно-просветительских организаций, был педагогом — основал и патронировал школу Ауробиндо Гхоша... У него, как и у всей этой семьи, никогда не было выходных и отпусков.

Сейчас я попыталась рассказать о Святославе Николаевиче главное, поскольку понимаю, что передать весь масштаб, всю многогранность этой личности просто невозможно...

...Судьба преподнесла мне самый главный свой подарок — встречу с Рерихом. Именно он дал мне бесценный импульс — для творчества и осознания жизни. Благословенна память о нем!

По материалам журнала http://www.erfolg.ru 

Из книги П.Ф. Беликова
“Святослав Рерих. Жизнь и творчество”

В свои тридцать с небольшим лет младший член семьи Рерихов казался старше своего возраста, но отнюдь не по внешности, хотя и носил бороду. Приятные черты лица, высокий лоб, прямой, доброжелательный взгляд искрящихся глаз, быстрая походка, четкая и изящная жестикуляция — были скорее юношескими. В манере держаться сквозила свойственная молодости непосредственность, так что и «внутренне», по своему психологическому строю Святослав Рерих не выказывал признаков раннего старения. И вместе с тем сплав особой зрелости суждений, душевного равновесия и твердости, того, что определяется словами — житейский опыт и мудрость, — сильно выделял Святослава Николаевича среди его сверстников, едва переступивших порог тридцатилетия. В среде почтенных старцев он был принимаем за равного, а его присутствие в любом обществе само по себе исключало фамильярность, так же как ее исключает появление старшего по возрасту. При всем этом он оставался очень общительным человеком, остроумным, любящим шутку в обыденной беседе и всегда готовым к серьезному деловому разговору или к интимному обмену самыми сокровенными, задушевными мыслями.

Святослав Николаевич чувствовал себя одинаково свободно среди простых тружеников долины Кулу, которые запросто обращались к нему со своими заботами, и на деловых совещаниях или дипломатических раутах, где тщательно взвешивалось каждое слово и «случайная» реплика обладала тайным смыслом. Спокойно и уверенно чувствовал себя Святослав Николаевич и в полном одиночестве, нимало не тяготившем его. Находясь в Кулу, он поднимался с восходом солнца и обычно начинал день с прогулки по безлюдным горным склонам, подступавшим со всех сторон к дому Рерихов. Безмолвная беседа с Природой с глазу на глаз помогала углубиться в себя, ощутить неистребимость своего «я» как частицы извечной жизни в неразгаданном узоре Беспредельного. Святослав Николаевич очень ценил такие моменты и умел аккумулировать в себе их самоутверждающую силу. Этим, пожалуй, можно объяснить и его исключительную способность уходить в себя, сосредоточиваться среди шумной толпы или отгораживаться неприступной стеной отчуждения от несовместимых по человеческой сущности людей. Все это можно было наблюдать за ним, когда ему приходилось иметь дело с людскими массами на выставках, лекциях, собраниях, приемах.

С несовместимостью приходилось Святославу Николаевичу сталкиваться часто, и ее мерой бывали не расхождение во взглядах на какие-то отдельные явления жизни, не образовательный или общественный «цензы», а степень искренности и непредубежденности собеседника. Предвзятость фанатика, мелочность, двоедушие всегда наталкивались в сношениях со Святославом Николаевичем на леденящую стену невосприятия. Перед другими полностью раскрыться он был готов не просто как интересный, много видевший и много знающий собеседник, а как единомышленник в тех общечеловеческих делах, в которых необходимая соизмеримость действий не имеет ничего общего с беспринципным соглашательством. 

Встречи со Святославом Николаевичем навсегда запоминались тем, что в нем угадывался носитель какой-то большой Истины, какой-то жизненно необходимой идеи, соприкосновение с которой придает особую значимость каждому человеку. Даже мимолетное прикосновение к этой Истине оставляло неизгладимый след. Чувствовалось, что проблемы совершенствования человека, прогресс, преобразующая сила высокой человеческой мысли являлись для Святослава Николаевича не просто проблемами, а неотделимыми, присущими каждому его собеседнику реальными величинами, которыми измеряется сама человеческая сущность.